Шел дождь. Он снова был пьян. Он шел по городу и лил. Люди прятались от него. А он спотыкался, разражаясь проклятьями. Эхо этих проклятий серебряными трещинами разрывало небеса. Он шел. Он снова был пьян. Он до костей промок, но остановиться и не идти уже не мог. он шатался, то и дело обнимая деревья и столбы… Хватаясь за провода… Он шел на красный свет. Он переходил дорогу в неположенных местах. Он взбирался на крыши, потом спускался по водосточным трубам и гнался за желто-красным трамваем… Но тут же выдыхался. А через мгновение опять начинался и шел. Он был пьян. И его красивое лицо было мокро от пьяных слез и другой воды… Волосы прилипли ко лбу, и крупные капли стекали с них по этому замечательному носу и резко очерченным темным и холодным губам парня. Он был пьян. Он уже давно не помнил себя трезвым… Он вообще давно не помнил себя. А случилось все после ее ухода… Тот день он запомнил навсегда, ведь тот день он превратился из самого счастливого в мире человека в самого несчастного. Ах, как он любил ее. Он до сих пор помнил аромат ее духов, до сих пор помнил те прекрасные глаза, в которые он так любил смотреть, ведь он тонул в них, он помнил ее и в радости, и в горе. Она всегда была счастлива для него, по крайней мере, так ему казалось. Но что-то ее все-таки тревожило, она чего-то боялась. Возможно, боялась, что он снова ей изменит, что снова нарушит этот покой, нарушить их безграничную любовь. Он не знал чего же она так боялась. Возможно его самого? Да он и сам себя боялся, он боялся обидеть это хрупкое, нежное и всегда счастливое создание. Ведь он ни раз ее подводил, но она прощала ему, наверное, из-за сильной любви, а может она просто не знала, что он вытворял. И наверное из-за страха снова быть обманутой и втоптанной в грязь, она ушла. Просто ушла, в один прекрасный день, когда день, да и вся неделя обещали быть солнечными, она ушла, испортив это обещание. С тех пор теперь идет дождь в его мире. Он так хотел пойти за ней,, так хотел сказать, что никогда ее не обманет, но он просто не знал, куда она ушла. Забрызганный грязью серый плащ когда-то был элегантен. Черные туфли из кожи тонкой выделки были бездумно и безжалостно уничтожены постоянным хождением их владельца по лужам, в такую же погоду, как и сейчас… Туфель было жалко. Они же не виноваты в том, что их хозяин неудачник: даже в самый безоблачный и солнечный день, когда все было так прекрасно, стоило ему выйти,, снова начинался дождь. Он преследовал его везде. Или просто сопровождал его, как тень… Правда вот в детстве ему нравилось это. В детстве он умел веселиться. Он хохотал как сумасшедший, он танцевал на тротуарах, он вприпрыжку бегал по парку, у него было много друзей… Но потом… Потом ему захотелось солнца. Захотелось тепла, которое так согревала душу. А их не было. Ушла она и забрала тепло вместе с солнцем с собой. Но иногда в окно он видел солнце и ему казалось, что пришла на. Но стоило ему выйти на улицу, как все исчезало при его появлении. Оно убегало. А он гнался за ним, он кричал, он просил, но они были глухи к его просьбам и мольбам… И он снова оставался один на мокрых улицах в мокром плаще, и что самое смешное- всегда без зонта!.. Это люди могли спрятаться от него под зонтами и козырьками домов, а он не мог спрятаться от себя. Ему некуда было деться. Он лил Так он и запил… От безысходности. Вот и в этот день он не нашел никакой веской причины для того, чтобы не набраться виски… А что еще делать в такую погоду?! Он беспрестанно прикладывался к серебряной фляге, с которой не расставался уже давно… Он считал флягу частью себя, как и когда-то ее… Он делал маленькие глотки и, почти не морщась, стараясь не смотреть на прохожих, продолжал свой путь. Он знал, что люди его ненавидят. Раньше это приводило в ярость: он набрасывался на прохожих, он заливал им за шиворот цистерны ледяных слез, он толкал их в лужи… И в то же время он не хотел, чтоб его ненавидели! Наоборот! Он мечтал быть любимым! И сам хотел любить... но не было нужного человека, для последних нужд… Но и это прошло… Осталась только фляга и вечный кашель… Хронический бронхит беспрестанно терзал его душу хриплыми раскатами грома… Он лечился виски. По крайней мере, успокаивал себя тем, что это так лечиться… …Опять был отвратительный день. Такой же, как и все. Ничем не отличающийся от миллионов других дней, начиная с ее ухода. Да, он считал дни в надежде подсчитать все то количество, сколько же он прожил, или лучше сказать существовал без нее. Он шел по городу, такому ненавистному для него одного, нигде не находя спасения от самого себя. Желто-серые дома ненавистно смотрели на него своими квадратными стеклянными глазами. Он отворачивался, но везде натыкался на эти злые холодные взгляды… Нет, пожалуй, это был особенный день. Сегодня окна светились особой, невыразимой ненавистью… Он не знал, куда деть свои мутные пьяные глаза, которые когда-то были полны радости от великой любви к ней, и от радости того что он ощущал ее взаимность… И вдруг он увидел окно… Не поверил. Зажмурился. Протер мокрой ладонью мокрые глаза, открыл их и…снова не поверил. Окно. Окно, которое не смотрело на него с ненавистью. Оно горело мягким теплым светом, оно, не мигая, глядело с сочувствием, даже с сожалением… Он подошел ближе, все еще думая, что это мираж, и что он скоро исчезнет и мир снова станет опять таким, какими он его знал: холодным и безжалостным, но видение не проходило, окно все так же глядело на него. Он заглянул в окно и увидел… Ее. Да, это была она! Она сидела за столом, уронив голову на руки, и плакала. Он мгновенно протрезвел. Такого он еще не видел. Всю свою сырую, промозглую жизнь он прожил с сознанием того, что на слезы и жалость имеет право только он. А эти насмешливые, куда-то вечно опаздывающие существа могут видеть солнце или слушать радио на теплой кухне, не страдая от холода и кашля! Они достойны только зависти. Они не имеют право на слезы. Потому что их слезы лживы и смешны!! Они безмерно счастливы и им не на что жаловаться! Но эта… Это ведь она и она плакала явно не лживыми слезами, да так, что он забыл о своем кашле, о грязном плаще, о промокших и ни в чем не винных туфлях, и о годах скитаний по слякоти и лужах… да он вообще забыл, что сейчас дождь. Перед ним была только она… Он постоял еще немного перед ее окном в странном оцепенении и наконец решился постучать… Она услышала стук, подняла голову, и он увидел ее лицо... Бледное лицо с заплаканными глазами. На высокий чистый лоб падали пряди волос. Бледно-розовые губы были искусаны до крови. На ресницах осколками хрусталя дрожали неестественно большие слезы. Она вскочила и бросилась к окну. Ее тонкие, немного детские руки, дрожали, пытаясь отворить его. Наконец оно поддалось, и стеклянная преграда исчезла, впуская холодный ветер и дождь в ее маленькую комнату. - Привет,- смущенно произнес он, пытаясь не дышать на нее. - Здравствуй… Заходи!- очень взволновано произнесла он. - Нет, я… Я не могу к тебе зайти… я бы с удовольствием… Но мне нельзя никуда заходить… - Почему?!- она явно была удивлена таким ответом. - Понимаешь…Я,- он пытался улыбаться, но выходила только кривая усмешка,- Я приношу несчастья… - Если ты не хочешь войти, я сама выйду к тебе,- хрипло шепнула она. - Что ты?!..- с тревожным недоумением говорил он, - Перестань! Ты промокнешь! И если я войду в вой дом, будет то же самое… Ты просто не знаешь, что со мной… Мне пора… - Идти?! Нет!!! Она закричала так страшно, что он сам не понял, почему и каким образом вдруг перемахнул через окно и оказался в ее комнате. Он стоял на чистом паркете, глядя на свои грязные туфли и плащ, с которого ручьями стекала вода. Но она не обращала на это внимания. - Господи! Ты же до нитки промок! Раздевайся скорее! Я разведу огонь в камине! Он только сейчас обратил внимание, что в комнате был камин. По одному взгляду можно было понять, что огонь там не разводили тысячу лет - Снимай плащ! А я сейчас чаю согрею…- быстро говорила она, возясь у камина. - Не надо чаю… Не надо,- чуть слышно сказал он, доставая серебряную флягу. Она остановилась. Мгновение, не отрываясь смотрела ему в глаза. Подошла, забрала флягу и тихо сказала: - Бедный мой, бедный… Я согрею чаю. Все будет хорошо! - Да ничего не будет!- вдруг закричал он,- посмотри на потолок! Посмотри! Она обернулась и увидела, как с потолка по стенам бегут струйки воды. В комнате начинался дождь. Он закашлялся сначала тихим и сухим кашлем, а потом громко, надрывно, да так, что из груди вырывались оглушительные раскаты, а в небе сверкнули два серебряных лезвия… - Господи!! Ты же совсем больной! Да сними скорее этот плащ!- закричала она, стаскивая с него одежду.- И туфли! Боже мой! У него закружилась голова и вздрогнули колени. Она уложила его на диван у камина. Он смотрел на мокрый потолок, на быстрые ручьи воды, со всех сторон хлынувшие в комнату, и бессвязно шептал: - Не надо… Нет… Ты погибнешь… Я тебя погублю… Я должен уйти… Ты замерзнешь… Почему ты так добра ко мне?! Почему? И вдруг он ощутил горячее прикосновение где-то возле губ. Горячее… Он никогда до конца не мог понять значение этих слов: горячее, теплое… Он тихо застонал. Открыл глаза и увидел ее лицо. Оно было совсем близко. Оно светилось. Оно было- Солнце. - Я тебя нашла…- сказало Солнце. - Мы погибнем…- он поцеловал ее.- Мы погибнем… Ручьи бежали по стенам все быстрее. Он закрыл глаза и покрыл поцелуями ее лицо и шею. - Мы погибнем…- обреченно выдохнул он, уже не в силах ничего остановить…
Когда он проснулся, то понял, что умер. И почему-то попал в рай. Она лежала рядом. Ее ровное дыхание казалось дыханием самого Бога. Спящее лицо светилось спокойным внутренним светом. Он окинул взглядом комнату. Потолок и стены свидетельствовали о том, что в доме когда-то прохудилась крыша, но ее видимо уже давно починили… В камине пылал огонь. Он тихо поднялся и подошел к окну. За окном лил дождь. Он вздрогнул и поднял глаза к небу. В небе сверкало солнце. Оно отражало в каждой капле дождя, в каждой луже свое присутствие и делало мир золотым. Утренний город был пуст. Но по мокрому тротуару с веселыми воплями бежал мальчик и девочка. Они танцевали на булыжной мостовой чачу и хохотали до упаду…
